Тихая деревня, притаившаяся на самой окраине земель Ордена Юньмэн Цзян, всегда жила своей размеренной жизнью. В полях шумел высокий тростник, над заводями лотосов вились стрекозы, а рыбаки каждое утро отравлялись к реке. В центре деревни, стоял просторный дом старосты, который гордо носил имя Ли Юнь. И был у Ли Юня сын, по имени Ли Шу, юноша шестнадцати лет, чьи волосы были белы, словно первый снег, выпавший на горных вершинах.

В отличие от других деревенских ребят, Ли Шу не находил радости в рыбалке или игре с тростником. Каждую ночь, как только первые звёзды загорались на тёмном небе, он, словно дух, исчезал из своего дома. Его путь всегда вёл к заброшенному пику, что возвышался над деревней, почти касаясь облаков. Здесь, на самом краю обрыва, где лишь ветер пел свои древние песни, Ли Шу начинал свой танец. Его движения были плавными и грациозными, словно он сливался с ветром и небом. Он вращался, изгибался, подпрыгивал, забывая обо всём на свете, кроме ритма, что звучал только в его душе.

Люди в деревне шептались о нём. "Сошёл с ума сынок старосты," — говорили одни. "Луна свела его с ума," — вторили другие. Никто не понимал, что Ли Шу не безумен, он просто слышал музыку, недоступную другим, и танцевал для зрителя, невидимого для мира. Он танцевал, чтобы пробудить древние силы, спрятанные в нём самом, он танцевал, чтобы поймать мимолётные видения, которые являлись ему во сне и наяву. Это были обрывки прошлых жизней, несбывшихся обещаний, и призрачные силуэты таинственных воинов.

Однажды жарким полднем в деревню прибыл высокопоставленный гость – сам Цзян Чэн, глава Ордена Юньмэн Цзян, с небольшой свитой. Его визит был обыденным — плановая инспекция, проверка местных дел, да и просто демонстрация власти ордена в отдалённых землях. Но для деревенских жителей, это было целое событие. Весь день они суетились, готовясь к приему. Цзян Чэн был известен своим суровым нравом и острым языком, но и своей справедливостью. Всегда держался отстранённо, а его пурпурные одеяния, развеваясь на ветру, внушали уважение.

Остановившись в единственной деревенской гостинице, Цзян Чэн приказал принести ему крепкого чая. Он слушал отчёт местного управляющего, о налогах, о урожае, и о некоторых незначительных жалобах. Затем, когда формальности были улажены, хозяйка гостиницы, пухленькая женщина с добродушным лицом, осторожно завела разговор:

"Ваше Высочество, не хотелось бы отнимать Ваше время, но в нашей деревне есть одна история, весьма необычная, что тревожит сердца местных жителей."

Цзян Чэн, отпив глоток чая, поднял бровь. "Рассказывай," — коротко сказал он.

"Есть у нас юноша, Ли Шу, сын старосты Ли Юня. Он такой светлый, добрый парень, но... кажется, разум его помутился. Каждую ночь он уходит на гору, к старому заброшенному пику, и там... танцует у самого обрыва! А люди говорят, будто видят, как вокруг него светятся искры, и слышат странные мелодии, которые тут же растворяются в воздухе. Некоторые даже клянутся, что видели, как он летает!"

Хозяйка опустила голос, полная искреннего беспокойства. "Ли Юнь очень огорчён, Ваше Высочество. Боится он за сына своего, ведь если кто-то узнает, могут и обвинить в сумасшествии или ещё хуже..."

Цзян Чэн нахмурился. "Летает? Светящиеся искры?" — он внутренне усмехнулся. Ему ли, мастеру Заклинателей, не знать о дурманящих зельях и обмане? Скорее всего, это всего лишь деревенские суеверия и преувеличения. Однако, если сын старосты действительно ведёт себя странно, это может подорвать авторитет власти в деревне.

"Мне бы хотелось увидеть этого юношу, Ли Шу. Где его дом?" — произнес Цзян Чэн, допивая свой чай. Ему нужно было разобраться, прежде чем деревенские суеверия превратятся в нечто большее. Быть может, это просто шалости юноши, и достаточно будет строгого выговора. Но если там скрывается что-то более серьёзное... Глава Ордена был обязан знать.

Хозяйка с облегчением указала дорогу к дому старосты. Цзян Чэн встал, его взгляд был сосредоточенным. Он не любил терять время на пустяки, но и упускать из виду потенциальные проблемы было недопустимо. Он должен был убедиться, что всё в этой отдалённой деревне находится под контролем ордена, и никакие необъяснимые явления не станут угрозой порядку. Тем более, что его личный опыт подсказывал, что там, где люди видят сумасшествие, иногда прячется нечто куда более необычное.

Утром следующего дня, за завтраком, Цзян Чэнь снова услышал от хозяйки гостиницы, что его интересовали необычные рассказы. Она с явным азартом принялась развивать свою историю, придав ей новые, мистические детали.

«Ох, господин, если бы вы только знали! А говорили мне по секрету, что не всегда он один на том пике пляшет!» – таинственно зашептала она, наклонившись к столу. – «Говорят, в каждую полную луну является к нему некий другой юноша. Молодой, высокий, с волосами, черными как вороново крыло, и глазами... Ох, глазами, что горят как расплавленное золото! И танцуют они вдвоем, будто не на земле стоят, а парят в лунном свете, словно два облака в вихре ветра!»

Цзян Чэнь выслушал её с невозмутимым лицом, но внутри него закипело любопытство. Золотые глаза? Черные волосы? Это описание не походило ни на что из обычной жизни деревенских жителей. Если бы это была просто легенда, почему она была так детализирована? И что за сила или магия могла привлекать двух юношей к такому безумному танцу на краю обрыва?

«Хозяйка,» – спокойно произнес Цзян Чэнь, заканчивая свой чай, – «Благодарю за сведения. Думаю, пришло время мне самому взглянуть на это чудо.»

Он заплатил за трапезу и, не мешкая, направился к тропе, ведущей на Заброшенный Пик. Путь был тернистым, поросшим дикой травой и старыми, изогнутыми деревьями, чьи ветви казались корявыми пальцами, указывающими на вершину. Когда он наконец добрался до вершины, солнце уже садилось, окрашивая небо в огненно-алые и пурпурные тона.

Пик был скалистым и узким, обрываясь отвесными скалами в бездонную пропасть. Только узкая тропинка, извиваясь, вела к самому краю, где одинокий утес выступал над бездной. В воздухе царила тишина, нарушаемая лишь легким шепотом ветра. Смеркалось. Цзян Чэнь занял позицию за большим валуном, чтобы оставаться незамеченным, и терпеливо ждал. Он прекрасно знал, что в этот вечер ожидалась полная луна, и если рассказы правдивы, то вот-вот должно было начаться нечто необычное.

На небе появилась яркая луна, серебряным светом заливая окрестности. И тут он увидел его – Ли Шу. Юноша вышел на утес, одетый в легкие белые одежды, которые трепетали на ветру. Его короткие белые волосы казались почти невидимыми в лунном сиянии. Он неторопливо подошел к самому краю обрыва, остановившись лишь в нескольких шагах от пропасти, и поднял руки.

Сначала это было медленное, почти медитативное движение. Ли Шу начал двигаться, его тело извивалось с невероятной грацией и пластичностью. Казалось, что каждый его мускул живет собственной жизнью, рассказывая невидимую историю. Его танец не был похож на боевые искусства или привычные обряды – это была чистая, необузданная красота движения, от которой невозможно было отвести взгляд. Его глаза были закрыты, и на лице читалось глубочайшее умиротворение, полное слияние с миром вокруг. Он полностью погрузился в свои движения, не замечая ничего вокруг. Казалось, он танцует для самого себя, для ветра, для луны, для безмолвной ночи.

Но вот произошло нечто, отчего сердце Цзян Чэня ёкнуло. Внезапно, из ниоткуда, словно появившись из самого воздуха, рядом с Ли Шу возникла ещё одна фигура.

— А вот и он! — промелькнуло в голове у Цзян Чэня, сердце его бешено забилось от волнения.

Это был другой юноша, в точности такой, как описала хозяйка: с короткими черными волосами, что будто впитали в себя всю тьму ночи, и глазами, сияющими загадочным золотистым светом. Он был высок, статен, и его движения были такими же безупречными, даже более плавными и мощными, чем у Ли Шу. Он присоединился к танцу, словно они всегда были одним целым. Их движения стали зеркальным отражением друг друга, порой расходясь, чтобы тут же слиться воедино. Иногда их руки почти касались, порой они вращались вокруг друг друга в безумном водовороте, а их силуэты вырисовывались на фоне огромной, ярко-красной луны, придавая сцене сюрреалистический, почти неземной вид.

Вокруг них словно начали танцевать еле заметные нити света – бледные, призрачные, но оттого не менее впечатляющие. Эти нити сплетались, образовывали узоры, и Цзян Чэнь почувствовал легкое покалывание в воздухе, словно рядом с ним раскрывалась древняя магия. Ли Шу, полностью погруженный в танец, не замечал ни этих нитей света, ни присутствия второго танцора, ни тем более Цзян Чэня. Он был в своей собственной вселенной, где существовали только он, его движения и безмолвная, но величественная мелодия, которую, кажется, слышал только он один.

Танец продолжался, становясь все более сложным и завораживающим. Ли Шу делал широкие, кружащие движения, порой наклоняясь так низко к краю обрыва, что Цзян Чэнь инстинктивно вздрогнул, боясь, что юноша сорвется. Второй танцор, казалось, был его тенью, его отражением, но одновременно и некой движущей силой, вдохновляющей Ли Шу на более смелые и рискованные па. Золотые глаза загадочного юноши внимательно следили за Ли Шу, в них читались то ли забота, то ли любопытство, то ли что-то еще, совершенно необъяснимое.

В какой-то момент, когда Ли Шу сделал особенно стремительный виток, прямо над ним, из воздуха, появился едва заметный, полупрозрачный образ. Он напоминал древнюю печать, символ, сплетенный из древних символов, медленно вращающийся и излучающий слабый, почти неощутимый свет. Затем он вновь исчез. Цзян Чэнь нахмурился, пытаясь понять, что это было. Он почувствовал, что становится свидетелем чего-то гораздо более глубокого, чем просто «сумасшествие». Что за сила позволила появиться этому символу? Что за магия связывала этих двух танцоров?

Ночь продолжалась, танец не прерывался. Цзян Чэнь был поражен. Он видел многие техники совершенствования, был свидетелем битв и проявлений силы, но такого – никогда. Это было не просто красивое движение; в каждом жесте, в каждом шаге была глубокая, древняя сила. Ли Шу, казалось, не использовал духовной энергии в привычном смысле, но его движения каким-то образом резонировали с окружающим миром, черпая из него силу, которую Цзян Чэнь пока не мог объяснить. Второй танцор, тем временем, двигался в полной гармонии, словно был невидимой нитью, поддерживающей и направляющей Ли Шу.

Цзян Чэнь заметил, что, несмотря на всю свою грацию и кажущуюся хрупкость, Ли Шу обладал невероятной выносливостью. Он танцевал часами, не проявляя ни малейших признаков усталости, а его движения становились все более энергичными и точными с каждой минутой. С другой стороны, загадочный юноша с золотыми глазами лишь изредка едва заметно поправлял свои движения, чтобы сохранить идеальную синхронность с Ли Шу. Это было словно две половинки одного целого, двигающиеся в совершенной гармонии.

И тут Цзян Чэнь понял, что не мог отвести глаз. В этот момент ему пришло в голову: что если этот загадочный танцор – не живой человек, а некий дух или призрак? Ведь никто в деревне, кроме хозяйки, не упоминал второго танцора. Но его движения были такими живыми, такими реальными, что это не укладывалось в голове. Цзян Чэнь знал, что ему необходимо дождаться конца, чтобы понять. Но в какой-то момент, когда Ли Шу приблизился к самому краю обрыва, сделав головокружительный пируэт, второй юноша вдруг остановился, поманил Цзян Чэня пальцем к себе, затем быстро направился в пещеру неподалёку, что была ранее невидима для него.

Цзян Чэнь замер, его глаза расширились от шока. Второй юноша его видел! Но как? Ведь Цзян Чэнь использовал магию сокрытия! Он был совершенно незаметен. Загадочный юноша с золотыми глазами остановился у входа в пещеру, повернул голову и загадочно улыбнулся Цзян Чэню, его золотые глаза сияли в темноте.

«Тот, кого ты ищешь, он находится там,» – прозвучал в голове Цзян Чэня голос, беззвучный, но четкий, словно слова проникали прямо в его разум, минуя уши. – «Он ищет способ освободиться.»

И затем он вошёл в пещеру, и вход закрылся за ним, словно его и не существовало.

А Ли Шу продолжал свой танец, полностью погруженный в свою собственную реальность, не заметив исчезновения своего таинственного партнера и появления нового свидетеля. Он словно был заворожен какой-то невидимой силой, которая продолжала вести его движения.

Цзян Чэнь остался стоять, потрясенный увиденным. Кто этот второй юноша? Что это за голос, который он слышал? Что за секреты таятся на этом Заброшенном Пике? И кто или что ищет освобождения?